Пить Гокудера Хаято не умеет совершенно. Пара бокалов вина – и он способен натворить бездну глупостей. Он давно знает эту подлючую особенность организма, а потому никогда не пьет на официальных мероприятиях. На неофициальных, впрочем, тоже – если там есть Десятый. Хаято всегда заказывает безалкогольный мохито. С виду – он хлещет наравне со всеми, а в действительности – цедит сладковатый холодный напиток, пахнущий мятой и лаймом, без капли рома. И никаких тебе побочных эффектов, пьяных признаний и головной боли в смеси со стыдом по утрам. Сегодня – двойное исключение: официальное мероприятие, свадьба Десятого, а Хаято пьет. Именно поэтому и пьет. Двойное нарушение, двойной мохито, чтобы уж наверняка. Друзья видят в его стакане привычный коктейль и ни о чем не переживают, не подозревают, что рядом с ними – тикающее устройство, которое вот-вот рванет. Хаято усмехается, подносит стакан к губам, выуживает из него кубик льда, перекатывает его языком и прикрывает глаза. Открывать их не хочется: так проще представить, что ничего нет. Нет свадьбы, счастливого Десятого, беспредельной тоски и навсегда упущенных возможностей. Так и не поговорил, не дал понять, чем для него являлся Десятый, не рискнул, трус, тряпка, слабак! Хаято сжимает зубы, и кубик льда раскалывается, заполняя рот колкой ледяной крошкой.
– Поговорить нужно, – слышится грубый голос, и Хаято вздрагивает от неожиданности. Сквало-то тут откуда? А потом успокаивается, вспомнив: ах да, очередные внешние враги, очередное показное единение с Варией и их очередное показное присутствие на всех важных приемах.
– Я слушаю.
– Не здесь, здесь слишком шумно. Пойдем, выйдем.
Хаято пожимает плечами и встает. И только теперь понимает, как напился – голова кружится так, что приходится вцепиться в стул, чтобы не свалиться. Пока он вновь обретает равновесие, Сквало уже скрывается за дверью. Нагнать его удается лишь возле лифта – Сквало кивает и заходит вовнутрь, и ничего не остается, кроме как зайти следом. Проклятый лифт только усиливает головокружение – зеркала и хромированные поручни отражают двоих пассажиров бесчисленное количество раз, и Хаято вновь закрывает глаза. Какого черта он вообще сюда поперся, надо было отложить разговор на завтра… Лифт бесшумно останавливается, и Хаято выходит, борясь с желанием уцепиться за Сквало – вон он как ровно и бодро шагает. Тот останавливается возле двери номера и мучительно долго возится с замком, и Хаято, прислонившись к стене, вновь закрывает глаза, почти проваливаясь в сон. Во сне к нему прижимается что-то теплое, приятно пахнущее, и он позволяет увлечь себя куда-то, и даже не сопротивляется, когда его задницу лапают чьи-то уверенные руки… Стоп, руки. Хаято распахивает глаза: перед ним – лицо Сквало. Руки на его заднице – естественно тоже его. Хаято дергается в сторону и вновь чуть не падает – голова кружится, кажется, еще сильнее, чем раньше. Сквало легко удерживает его на месте.
– Отпусти меня! Какого хера тут происходит?
– Зачем отпускать? Тебе же нравится.
– Да с чего ты так решил?
– С того, что мне что-то упирается в бедро. И не говори, что это динамит.
Сквало чуть отстраняется и кладет руку на член Хаято, двигает по нему раскрытой ладонью вверх-вниз, даже не сжимая пальцы, и Хаято понимает – все, «поплыл». В голове – «вертолеты», ноги слабеют, от возбуждения или от спиртного – уже непонятно. Сквало усмехается и решительно тянет его по направлению к кровати. Возле нее ненадолго останавливается, стягивает с Хаято пиджак, расстегивает ему и себе брюки и, даже не удосужившись снять их, просто сдергивает до колен, а потом резким движением бросает его на кровать, наваливаясь сверху. Он тяжело дышит Хаято в шею, и от этого дыхания член твердеет окончательно, и это уже совсем никуда не годится. Хаято неосознанно старается потереться о простыню, чувствуя, как скользкие от смазки пальцы проникают в него, растягивая.
– Все, хватит с тебя.
Сквало резко дергает его за талию вверх, заставляя выставить задницу, медленно входит – до упора, и замирает, тяжело дыша, сцепив зубы на загривке – отпустить, что ли, боится, чертово животное... Хаято, не сдержавшись, ахает, когда он вновь начинает двигаться: резко, сильно сжав пальцы на его бедрах, натягивая его на член. И надо бы продолжать вырываться, но на это сил нет, да и желания, это все слишком – слишком глубоко, грубо, резко, хорошо. И да – еще одно слишком – слишком давно никого не было. Слова уже путаются, но Хаято все еще пытается выдавить что-то связное:
– Идиот, одежда… Помнем… Назад же идти…
Сквало разочарованно стонет и выходит из него – Хаято готов застонать в ответ, но не успевает – Сквало переворачивает его на спину, стягивает с него брюки, пока он сам пытается трясущимися руками расстегнуть пуговицы на рубашке. Удается справиться лишь с двумя, когда Сквало вновь наваливается на него и рывком входит, утыкается лицом в шею и прикусывает кожу сквозь рубашку. Хаято охает, поворачивая голову в сторону и открывая доступ.
– Рубашка… мешает… – шепчет он прерывисто, сгибая ноги в коленях, стискивая ими бока Сквало и подаваясь вверх. Тот с сердитым рыком прижимает его к себе и перекатывается на спину, не выходя. Хаято чуть откидывается назад и движется вверх-вниз на члене, не в силах остановиться. Сквало поспешно расстегивает пуговицы, и Хаято, с трудом выпутавшись из рукавов, откидывает рубашку в сторону. Сквало дышит тяжело, смотрит безумным взглядом – еще более безумным, чем обычно, если это вообще возможно, и внутри от этого взгляда все напрягается до предела, тело дрожит, и безумно хочется кончить – и чтобы он продолжал так смотреть. Хаято кладет руку на член и начинает дрочить, склонившись вперед, опираясь на другую руку, и впитывая этот взгляд. Сквало вновь тянет его к себе – когда это закончится, тело определенно будет в синяках и царапинах, но сейчас эта грубость только заводит, и Хаято позволяет вновь перекатить себя на спину. Сквало гладит его большим пальцем за ухом, ведет ладонью по скуле, надавливает на подбородок, заставляя приоткрыть рот, и целует – зло, отчаянно. Хаято стонет, смыкает ноги у него на пояснице и подается вверх – в такт движениям.
– Красивый, – хрипло шепчет Сквало ему в губы. – Кожа, как у девочки.
– Нашел девочку, – Хаято поднимает руку и дергает Сквало за длинную прядь.
Сквало лишь сильнее сжимает пальцы у него на заднице и продолжает вколачивать его в кровать, больше не отвлекаясь на разговоры.
Хаято выгибается, стараясь удержать его внутри при каждом движении дольше хоть на мгновение, стонет, вскрикивает. Член зажат между движущимися телами, внутри растет напряжение, пульсирует и звенит, и это точно не продлится долго.
– Еще немного, еще, ну пожалуйста, – судорожно шепчет Хаято. – Я сейчас… сейчас... Ну сильнее, так, да, господи, да-а-а…
– Мать твою…твою мать… – выдыхает Сквало мгновением позднее, и хрипло стонет.
Лежать под Сквало удивительно уютно – даже после оргазма, и это неправильно.
– Слезь с меня, – Хаято резко стукает Сквало по плечу, пытаясь прогнать смущение. – Мне в душ надо.
Сквало неохотно откатывается в сторону и смотрит на него из-под полуприкрытых век.
– Не представлял, что это будет настолько… горячо, – хмыкает он.
– А ты что, себе это представлял? – Хаято вдруг становится смешно, и он хохочет, хохочет, хохочет, запрокидывая голову вверх и не в силах остановиться. Смех переходит в тихие всхлипы и замолкает от пощечины Сквало – такой резкой, то голова болтается из стороны в сторону несколько раз.
– Прекрати истерику. Ты в душ собирался.
Хаято сползает с кровати и плетется к ванной, с трудом переставляя ноги, мышцы ноют, даже те, о существовании которых успел забыть. Он включат душ и замирает, уткнувшись лбом в холодный кафель. Спину щиплет – она наверняка располосована, надо бы разозлиться на этого идиота, но сил нет, вместо мозга вата, вместо тела – тоже, и Хаято трясет головой, пытаясь вернуться в свое обычное состояние. По ногам проходит легкий сквозняк, и Сквало появляется за спиной – совершенно бесшумно. Становится рядом, запрокидывает голову вверх, хватает струи воды губами, полощет рот и сплевывает.
– Объяснишь, что это было?
Сквало пожимает плечами, и, не глядя на него, негромко произносит:
– Ты нажрался и явно собирался наделать глупостей. На свадьбе Десятого Вонголы это ни к чему. Занзас сказал, что нужно засунуть тебя под холодную воду, чтобы ты быстренько протрезвел.
– Занзас?
– Он заботится об имидже семьи, – сухо роняет Сквало. – Ну а я решил, что есть и другой способ.
Одна из пуговиц рубашки болтается на нитке, и пиджак приходится застегнуть полностью, но в остальном вид у Гокудеры Хаято вполне приличный, соответствующий Правой руке Десятого. Ну, почти. В зал Хаято и Сквало входят рядом и молча расходятся, не оглядываясь, в разные стороны – к своим столикам.
– Эй, ты куда пропадал? Я уж заволновался.
– Ходил освежиться, Ямамото. Все в порядке.
– Со Сквало освежался?
Хаято замирает и обводит внимательным взглядом сидящих за ближайшими столами. В их глазах – весь спектр эмоций от недоверия до удивления.
– Все в порядке, – рука Ямамото ложится на его плечо. – День, возможно, стоило выбрать другой, но что сделано, то сделано.
"С незапланированным каминг-аутом тебя, Гокудера Хаято". Кажется, нужно начинать паниковать. Ну или заволноваться хотя бы. Но – выдохся. Нет сил на эмоции.
– Ты меня удивил. Нет, я давно догадался, что ты мужчин предпочитаешь, но… Сквало? Хотя решать тебе.
Ямамото успокаивающе хлопает его по плечу и уходит на свое место.
– У тебя волосы влажные. Я сказал тебе засунуть под душ его, а не купаться самому, мусор, – доносится с соседнего стола.
– Вра-ай! Чертов пацан брыкался, пока я его засовывал под воду, и забрызгал меня!
Хаято заторможено хмыкает, берет бокал и покачивает его, слушая, как постукивают льдинки. Интересно, много ли варийцев сообразит, что Сквало как-то странно забрызган – исключительно под одеждой. Волноваться по этому поводу тоже лень: пусть Сквало сам расхлебывает.
– Все, положенное время мы отбыли, уходим.
– Но почему, босс? Здесь такие хорошие коктейли!
Лусурия в своем репертуаре, еще раз хмыкает Хаято.
– Может, и тебя под душ? У нас уже есть специалист…
– Вра-ай! Чертов босс! Ты меня ни с кем не перепутал?!
Впрочем, они все в своем репертуаре, чертовы шумные психи. Судя по шагам за спиной, они наконец-то двинулись к выходу. На стол падает скомканная бумажка, явно брошенная кем-то из них. Хаято ставит бокал на стол, выбивает из пачки сигарету, закуривает и не спеша разворачивает записку. Адресат не указан, подписи тоже не стоит, но в них и нет необходимости. "Если тебя вновь надо будет успокоить – дай знать". И цифры – номер сотового. Хаято сминает бумажку, щелкает поднесенной к ней зажигалкой и опускает загорающийся комочек в пепельницу, где он за пару секунд смешивается с пеплом от сигарет. Бесполезное занятие, на самом деле – память на цифры у Хаято всегда была отличной. В голове царит полная мешанина – он по-прежнему боготворит Десятого и готов целовать землю под его ногами, но тело… Тело предательски ноет от настоящих ощущений, отодвигая мысли о Десятом куда-то на задний план, и желая чего-то – и кого-то – вполне определенного и достижимого. И к тому же, теперь все знают, что он – гей. "Чертов Сквало… Вместо того, чтобы помочь, запутал ситуацию окончательно". Лед в бокале медленно тает. "Не стоило мне все же брать двойной мохито, – с тоской думает Хаято. – Теперь у меня двойные проблемы". Он вздыхает и тянется за сотовым, чтобы забить номер Сквало – просто так. На всякий случай.
Отличный пейринг, редкий, заявка бесит так же, а исполнение понравилось, да, только вот какие все проницательные, помню, однажды, меня пьяную подруга под душем отрезвляла, и мы вернулись мокрые, как мыши, и не поверите, никто не стал думать, что мы с ней там трахались))
1. До конца надеялась на гокутсуну. 2. Пуританские взгляды на мир, не дают поверить в секс без любви. Либо любовь, либо насилие. 3. Гокудера снизу Т_т Но забьем на все это. Скуало меня не радражает и с ним Гокудера,действительно, будет снизу. Исполнение понравилось.
Скуало меня не радражает и с ним Гокудера,действительно, будет снизу. Он с любым будет снизу, слишком расположен к смущению, разве что орёт много- поэтому кажется крутым. На самом деле похож на злого котёнка.
Эльфы не умирают. У них бывают технические перерывы.
Нет, однозначно шикарное начало тура. Если так и дальше пойдёт - зацелую всех авторов до смерти. Один из любимейших пейрингов, да еще и так шикарно написано, что пальцы сами бегают по клавиатуре, набирая всякий бред, ибо в мозгу сейчас происходит исключительно фапательный процесс. Автор, я Вас действительно расцеловать готова. А как вернусь в нормальное состояние - напишу более адекватный отзыв) Увы, не он х)
Ямамото смотрел на него с весёлым недоверием, как будто Гокудера сказал ему что-то удивительно смешное и нереалистичное. Он, как и многие, проходил мимо магазинов с яойной мангой, зная о её содержании, но не представляя как это можно перенести в свою повседневную жизнь. Наверное, поэтому подобное казалось ему ненастоящим, из серии шуточек о манерных педиках. Поведение Гокудеры было эмоциональным, выделяющимся, но не жеманным. Обтягивающая одежда, множество украшений – не дань моде, не желание привлечь внимание, это то, что ему подходило, в чём он чувствовал себя уверенно и комфортно. Хаято был таким, и Ямамото, не задумываясь, его таким и принимал, привыкал к его причудам, поддерживал в безумных идеях, в сложных ситуациях, когда Гокудере это было необходимо. Хаято стоял перед ним, сам до конца не понимая, говорить ли ему что-то ещё. Он не ждал никакой реакции. Просто запомнил, как когда-то ему сказали, что он больше не одинокий волк, и это воспоминание прокручивалось у него перед глазами раз за разом, пока друг осмысливал его слова. Почему-то было совсем не страшно. Впечатление, будто покупаешь пачку сигарет с предупреждением о последствиях курения. Ты знаешь, что они могут принести вред и даже забрать жизнь, но это кажется таким далёким. С тобой этого не случится. И с Ямамото всё будет не так, как с большинством. Глупая наивная уверенность, но она не покидала его с первой секунды их встречи. Это не опасно. Не для меня. Я с этим справлюсь. Он нащупал в кармане брюк пачку и провёл ногтем по картонной упаковке – поддаётся, прогибается. - Ты серьёзно? - Да, - просто ответил он. Сигарета отправилась в рот. Хаято сам, как всегда, щелкнул зажигалкой, но ничего не произошло: ни мгновенной смерти, но и не осталось ощущения правильности и понимания, что всё в порядке. Сейчас он лишь напустил дыму, и между ним с Ямамото повисла неопределённость.
Первая затяжка неприятная, но она становится началом пути к определённой черте. Кто-то сказал, её нельзя пересекать. Её рисуют люди, толкующие о безопасности, но Хаято на самом деле плевать, и он делает вторую. В этот момент огонёк на кончике вспыхивает ярче. Бьянки яркая, концентрированно опасная, густая. Но она приносит успокоение. Обволакивает всё внутри, и становится хорошо. Это почти ласка и подталкивание. Она никогда не останавливает. Будет преследовать его, угадываться в последующих вдохах, она будет среди них. И он, окрылённый этим, делает третий и четвёртый шаг-затяжку.
Они не столь значимы, как первые два, но дают понять: теперь он не остановится. Девушки взволнованны и предвкушают продолжение. Он говорит им, что на самом деле никакой причины нет, ни в кого он не влюблён. Просто хотел покурить. Хотел дать им знать. Но они неверяще смотрят на него и всё равно чего-то ждут. Гокудера называет их дурами и откладывает сигарету в сторону. Никаких объяснений. Ничего и не нужно, она теперь тлеет сама по себе. Серая полоска нарастает, собирает в себя шепотки и слухи, смущённые хихиканья и заинтересованные взгляды, романтические представления, чужие фантазии. Она становится длиннее и не ясно когда сломается под собственной тяжестью. Падает неожиданно, отрезая всё лишнее.
Пятый смахивает всё одной фразой и прямо смотрит в глаза, требует честного ответа. И Хаято продолжает. Он экстремально ясно даст понять, что имел ввиду. Гокудере на секунду примерещилось, что всё повторится, как и с первым, но нет, сигарета догорела уже до середины, и пятый сшибает его с ног. Сасагава орёт и бьет его, как свою боксёрскую грушу, пока к Хаято не приходит озарение как далеко он на самом деле зашёл. Гокудера отталкивает Рёхея и прижимает руку к ушибленной скуле. Будь он послабее, у него бы потемнело в глазах. Только Хаято это не берёт. Не вставляет так, как могло бы.
Но шестой и седьмой пытались. Подталкивали, кружили голову, лениво-насмешливо, почти безразлично сами ползли ему в рот, осматривали, ощупывали. Улыбались. С шестым не поддаваться хмелю сложнее. Он хотел ещё, не отставал и ненасытно захватывал следующий вдох. Хром поддавалась и уступала своё место, позволяя ему продлить игру-дразнилку за её счёт. Но Мукуро мало что интересует долго.
Восьмой проплыл мимо. Хибари приблизил к концу, покосившись и напомнив о ней - черте. О правиле, на которое Гокудера плевал, но думал об этом всё чаще.
Девятый всё знал задолго до остальных. Именно по нему когда-то невзначай скользнули пальцы, нехотя предупредили, обхватив в нерешительности,– да или нет. Реборн коснулся рукой края шляпы – определённо да. И ни слова больше.
Вдох-выдох-раскрытие-освобождение. Десятый. Не первый из-за страха. Он так близко к заявленной черте, маячит тёмно-рыжим светом, осторожно глядит на него. Последний и решающий. Мимо него проплывают первый, второй, девятый – каждый. Он знает обо всех. Он чувствует, интуитивно впитывает предыдущих и завершает их круг. Подводит итог. Стоило ли оно того? К чему ты пришёл? Фильтр на расстоянии вдоха. Весь поток проходит сквозь него и слышно: нерешительный далёкий шёпот, задумчивую тишину, попытки определить вкус осадка. Скажет бросить и никогда не браться за это вновь? Пожмёт плечами, оставив наедине с решением? Не сигарете решать, выкуривать ли её. Не им диктовать, кто Гокудере должен нравиться и насколько сильно, кому он может говорить об этом, как часто. Хаято слушал. Замер перед Тсуной немного обрадовано, слегка потеряно, с тревогой ожидая холоднокровных «но», «всё равно», «не смотря на это». Непроизнесённые, они приведениями кружили над ним, и Гокудера в любой момент был готов пригнуться, упасть на колени, чтоб они не вцепились ему в волосы, не истерзали тяжёлую голову и горящее лицо. Но улыбка Десятого – невозможная, обескураживающая, безумно тёплая - всегда прогоняла страхи, нерешительность, тяжёлые мысли-призраки, склоняющие его к земле. Гокудера готов был припасть к ней и так, по собственной воле, если бы увидел улыбку на лице, чье мнение для него было так важно. Она, спасительница, заслуживала этого и намного большего. Тсуна дёрнулся к нему - это всё не нужно было. Ничего, не надо. Всё хорошо. Дома на всякий случай лежало ещё несколько пачек. Ещё многим теперь, не заботясь ни о чём, можно было открыть правду. Одна сигарета вроде бы не опасна. Общество, целая масса людей – это уже совсем другой разговор.
Вселенная не добрая и не злая, ей просто всё равно. Звёздам всё равно, и солнцу, и небу. Но это не важно! Нам не всё равно! В мире есть свет, и этот свет - мы!
Второе исполнение понравилось гораздо больше первого, хотя и оно неплохо. Автор 2, люблю вас
-
-
05.08.2011 в 23:52Пить Гокудера Хаято не умеет совершенно. Пара бокалов вина – и он способен натворить бездну глупостей. Он давно знает эту подлючую особенность организма, а потому никогда не пьет на официальных мероприятиях. На неофициальных, впрочем, тоже – если там есть Десятый. Хаято всегда заказывает безалкогольный мохито. С виду – он хлещет наравне со всеми, а в действительности – цедит сладковатый холодный напиток, пахнущий мятой и лаймом, без капли рома. И никаких тебе побочных эффектов, пьяных признаний и головной боли в смеси со стыдом по утрам. Сегодня – двойное исключение: официальное мероприятие, свадьба Десятого, а Хаято пьет. Именно поэтому и пьет. Двойное нарушение, двойной мохито, чтобы уж наверняка. Друзья видят в его стакане привычный коктейль и ни о чем не переживают, не подозревают, что рядом с ними – тикающее устройство, которое вот-вот рванет. Хаято усмехается, подносит стакан к губам, выуживает из него кубик льда, перекатывает его языком и прикрывает глаза. Открывать их не хочется: так проще представить, что ничего нет. Нет свадьбы, счастливого Десятого, беспредельной тоски и навсегда упущенных возможностей. Так и не поговорил, не дал понять, чем для него являлся Десятый, не рискнул, трус, тряпка, слабак! Хаято сжимает зубы, и кубик льда раскалывается, заполняя рот колкой ледяной крошкой.
– Поговорить нужно, – слышится грубый голос, и Хаято вздрагивает от неожиданности. Сквало-то тут откуда? А потом успокаивается, вспомнив: ах да, очередные внешние враги, очередное показное единение с Варией и их очередное показное присутствие на всех важных приемах.
– Я слушаю.
– Не здесь, здесь слишком шумно. Пойдем, выйдем.
Хаято пожимает плечами и встает. И только теперь понимает, как напился – голова кружится так, что приходится вцепиться в стул, чтобы не свалиться. Пока он вновь обретает равновесие, Сквало уже скрывается за дверью. Нагнать его удается лишь возле лифта – Сквало кивает и заходит вовнутрь, и ничего не остается, кроме как зайти следом. Проклятый лифт только усиливает головокружение – зеркала и хромированные поручни отражают двоих пассажиров бесчисленное количество раз, и Хаято вновь закрывает глаза. Какого черта он вообще сюда поперся, надо было отложить разговор на завтра… Лифт бесшумно останавливается, и Хаято выходит, борясь с желанием уцепиться за Сквало – вон он как ровно и бодро шагает. Тот останавливается возле двери номера и мучительно долго возится с замком, и Хаято, прислонившись к стене, вновь закрывает глаза, почти проваливаясь в сон. Во сне к нему прижимается что-то теплое, приятно пахнущее, и он позволяет увлечь себя куда-то, и даже не сопротивляется, когда его задницу лапают чьи-то уверенные руки… Стоп, руки. Хаято распахивает глаза: перед ним – лицо Сквало. Руки на его заднице – естественно тоже его. Хаято дергается в сторону и вновь чуть не падает – голова кружится, кажется, еще сильнее, чем раньше. Сквало легко удерживает его на месте.
– Отпусти меня! Какого хера тут происходит?
– Зачем отпускать? Тебе же нравится.
– Да с чего ты так решил?
– С того, что мне что-то упирается в бедро. И не говори, что это динамит.
Сквало чуть отстраняется и кладет руку на член Хаято, двигает по нему раскрытой ладонью вверх-вниз, даже не сжимая пальцы, и Хаято понимает – все, «поплыл». В голове – «вертолеты», ноги слабеют, от возбуждения или от спиртного – уже непонятно. Сквало усмехается и решительно тянет его по направлению к кровати. Возле нее ненадолго останавливается, стягивает с Хаято пиджак, расстегивает ему и себе брюки и, даже не удосужившись снять их, просто сдергивает до колен, а потом резким движением бросает его на кровать, наваливаясь сверху. Он тяжело дышит Хаято в шею, и от этого дыхания член твердеет окончательно, и это уже совсем никуда не годится. Хаято неосознанно старается потереться о простыню, чувствуя, как скользкие от смазки пальцы проникают в него, растягивая.
– Все, хватит с тебя.
Сквало резко дергает его за талию вверх, заставляя выставить задницу, медленно входит – до упора, и замирает, тяжело дыша, сцепив зубы на загривке – отпустить, что ли, боится, чертово животное... Хаято, не сдержавшись, ахает, когда он вновь начинает двигаться: резко, сильно сжав пальцы на его бедрах, натягивая его на член. И надо бы продолжать вырываться, но на это сил нет, да и желания, это все слишком – слишком глубоко, грубо, резко, хорошо. И да – еще одно слишком – слишком давно никого не было. Слова уже путаются, но Хаято все еще пытается выдавить что-то связное:
– Идиот, одежда… Помнем… Назад же идти…
Сквало разочарованно стонет и выходит из него – Хаято готов застонать в ответ, но не успевает – Сквало переворачивает его на спину, стягивает с него брюки, пока он сам пытается трясущимися руками расстегнуть пуговицы на рубашке. Удается справиться лишь с двумя, когда Сквало вновь наваливается на него и рывком входит, утыкается лицом в шею и прикусывает кожу сквозь рубашку. Хаято охает, поворачивая голову в сторону и открывая доступ.
– Рубашка… мешает… – шепчет он прерывисто, сгибая ноги в коленях, стискивая ими бока Сквало и подаваясь вверх. Тот с сердитым рыком прижимает его к себе и перекатывается на спину, не выходя. Хаято чуть откидывается назад и движется вверх-вниз на члене, не в силах остановиться. Сквало поспешно расстегивает пуговицы, и Хаято, с трудом выпутавшись из рукавов, откидывает рубашку в сторону. Сквало дышит тяжело, смотрит безумным взглядом – еще более безумным, чем обычно, если это вообще возможно, и внутри от этого взгляда все напрягается до предела, тело дрожит, и безумно хочется кончить – и чтобы он продолжал так смотреть. Хаято кладет руку на член и начинает дрочить, склонившись вперед, опираясь на другую руку, и впитывая этот взгляд. Сквало вновь тянет его к себе – когда это закончится, тело определенно будет в синяках и царапинах, но сейчас эта грубость только заводит, и Хаято позволяет вновь перекатить себя на спину. Сквало гладит его большим пальцем за ухом, ведет ладонью по скуле, надавливает на подбородок, заставляя приоткрыть рот, и целует – зло, отчаянно. Хаято стонет, смыкает ноги у него на пояснице и подается вверх – в такт движениям.
– Красивый, – хрипло шепчет Сквало ему в губы. – Кожа, как у девочки.
– Нашел девочку, – Хаято поднимает руку и дергает Сквало за длинную прядь.
Сквало лишь сильнее сжимает пальцы у него на заднице и продолжает вколачивать его в кровать, больше не отвлекаясь на разговоры.
Хаято выгибается, стараясь удержать его внутри при каждом движении дольше хоть на мгновение, стонет, вскрикивает. Член зажат между движущимися телами, внутри растет напряжение, пульсирует и звенит, и это точно не продлится долго.
– Еще немного, еще, ну пожалуйста, – судорожно шепчет Хаято. – Я сейчас… сейчас... Ну сильнее, так, да, господи, да-а-а…
– Мать твою…твою мать… – выдыхает Сквало мгновением позднее, и хрипло стонет.
Лежать под Сквало удивительно уютно – даже после оргазма, и это неправильно.
– Слезь с меня, – Хаято резко стукает Сквало по плечу, пытаясь прогнать смущение. – Мне в душ надо.
Сквало неохотно откатывается в сторону и смотрит на него из-под полуприкрытых век.
– Не представлял, что это будет настолько… горячо, – хмыкает он.
– А ты что, себе это представлял? – Хаято вдруг становится смешно, и он хохочет, хохочет, хохочет, запрокидывая голову вверх и не в силах остановиться. Смех переходит в тихие всхлипы и замолкает от пощечины Сквало – такой резкой, то голова болтается из стороны в сторону несколько раз.
– Прекрати истерику. Ты в душ собирался.
Хаято сползает с кровати и плетется к ванной, с трудом переставляя ноги, мышцы ноют, даже те, о существовании которых успел забыть. Он включат душ и замирает, уткнувшись лбом в холодный кафель. Спину щиплет – она наверняка располосована, надо бы разозлиться на этого идиота, но сил нет, вместо мозга вата, вместо тела – тоже, и Хаято трясет головой, пытаясь вернуться в свое обычное состояние. По ногам проходит легкий сквозняк, и Сквало появляется за спиной – совершенно бесшумно. Становится рядом, запрокидывает голову вверх, хватает струи воды губами, полощет рот и сплевывает.
– Объяснишь, что это было?
Сквало пожимает плечами, и, не глядя на него, негромко произносит:
– Ты нажрался и явно собирался наделать глупостей. На свадьбе Десятого Вонголы это ни к чему. Занзас сказал, что нужно засунуть тебя под холодную воду, чтобы ты быстренько протрезвел.
– Занзас?
– Он заботится об имидже семьи, – сухо роняет Сквало. – Ну а я решил, что есть и другой способ.
– Понятно, – бормочет Хаято.
– Но ведь помогло? А теперь идем назад.
-
-
05.08.2011 в 23:53– Эй, ты куда пропадал? Я уж заволновался.
– Ходил освежиться, Ямамото. Все в порядке.
– Со Сквало освежался?
Хаято замирает и обводит внимательным взглядом сидящих за ближайшими столами. В их глазах – весь спектр эмоций от недоверия до удивления.
– Все в порядке, – рука Ямамото ложится на его плечо. – День, возможно, стоило выбрать другой, но что сделано, то сделано.
"С незапланированным каминг-аутом тебя, Гокудера Хаято". Кажется, нужно начинать паниковать. Ну или заволноваться хотя бы. Но – выдохся. Нет сил на эмоции.
– Ты меня удивил. Нет, я давно догадался, что ты мужчин предпочитаешь, но… Сквало? Хотя решать тебе.
Ямамото успокаивающе хлопает его по плечу и уходит на свое место.
– У тебя волосы влажные. Я сказал тебе засунуть под душ его, а не купаться самому, мусор, – доносится с соседнего стола.
– Вра-ай! Чертов пацан брыкался, пока я его засовывал под воду, и забрызгал меня!
Хаято заторможено хмыкает, берет бокал и покачивает его, слушая, как постукивают льдинки. Интересно, много ли варийцев сообразит, что Сквало как-то странно забрызган – исключительно под одеждой. Волноваться по этому поводу тоже лень: пусть Сквало сам расхлебывает.
– Все, положенное время мы отбыли, уходим.
– Но почему, босс? Здесь такие хорошие коктейли!
Лусурия в своем репертуаре, еще раз хмыкает Хаято.
– Может, и тебя под душ? У нас уже есть специалист…
– Вра-ай! Чертов босс! Ты меня ни с кем не перепутал?!
Впрочем, они все в своем репертуаре, чертовы шумные психи. Судя по шагам за спиной, они наконец-то двинулись к выходу. На стол падает скомканная бумажка, явно брошенная кем-то из них. Хаято ставит бокал на стол, выбивает из пачки сигарету, закуривает и не спеша разворачивает записку. Адресат не указан, подписи тоже не стоит, но в них и нет необходимости. "Если тебя вновь надо будет успокоить – дай знать". И цифры – номер сотового. Хаято сминает бумажку, щелкает поднесенной к ней зажигалкой и опускает загорающийся комочек в пепельницу, где он за пару секунд смешивается с пеплом от сигарет. Бесполезное занятие, на самом деле – память на цифры у Хаято всегда была отличной. В голове царит полная мешанина – он по-прежнему боготворит Десятого и готов целовать землю под его ногами, но тело… Тело предательски ноет от настоящих ощущений, отодвигая мысли о Десятом куда-то на задний план, и желая чего-то – и кого-то – вполне определенного и достижимого. И к тому же, теперь все знают, что он – гей. "Чертов Сквало… Вместо того, чтобы помочь, запутал ситуацию окончательно". Лед в бокале медленно тает. "Не стоило мне все же брать двойной мохито, – с тоской думает Хаято. – Теперь у меня двойные проблемы". Он вздыхает и тянется за сотовым, чтобы забить номер Сквало – просто так. На всякий случай.
Вдруг завтра он все же начнет волноваться.
-
-
06.08.2011 в 00:33-
-
06.08.2011 в 00:34не з
-
-
06.08.2011 в 00:46Но исполнение,это ж
-
-
06.08.2011 в 03:03-
-
06.08.2011 в 03:10-
-
06.08.2011 в 03:17Исполнение -
-
-
06.08.2011 в 07:34Из-за "Геометрии в любви" Раоны-сан.
Исполнение супер просто.
Автор молодец.
-
-
06.08.2011 в 08:142. Пуританские взгляды на мир, не дают поверить в секс без любви. Либо любовь, либо насилие.
3. Гокудера снизу Т_т
Но забьем на все это.
Скуало меня не радражает и с ним Гокудера,действительно, будет снизу.
Исполнение понравилось.
-
-
06.08.2011 в 12:32Он с любым будет снизу, слишком расположен к смущению, разве что орёт много- поэтому кажется крутым. На самом деле похож на злого котёнка.
-
-
06.08.2011 в 16:37ммм, какой поганец Сквало
автор, вам спасибо за шикарное исполнение
-
-
06.08.2011 в 16:55Один из любимейших пейрингов, да еще и так шикарно написано, что пальцы сами бегают по клавиатуре, набирая всякий бред, ибо в мозгу сейчас происходит исключительно фапательный процесс. Автор, я Вас действительно расцеловать готова. А как вернусь в нормальное состояние - напишу более адекватный отзыв)
Увы, не он х)
-
-
06.08.2011 в 16:57-
-
06.08.2011 в 17:03-
-
06.08.2011 в 17:05-
-
06.08.2011 в 17:11-
-
06.08.2011 в 17:12-
-
06.08.2011 в 18:15-
-
06.08.2011 в 19:42Предупреждение: трава.
957 слов
Ямамото смотрел на него с весёлым недоверием, как будто Гокудера сказал ему что-то удивительно смешное и нереалистичное. Он, как и многие, проходил мимо магазинов с яойной мангой, зная о её содержании, но не представляя как это можно перенести в свою повседневную жизнь. Наверное, поэтому подобное казалось ему ненастоящим, из серии шуточек о манерных педиках.
Поведение Гокудеры было эмоциональным, выделяющимся, но не жеманным. Обтягивающая одежда, множество украшений – не дань моде, не желание привлечь внимание, это то, что ему подходило, в чём он чувствовал себя уверенно и комфортно.
Хаято был таким, и Ямамото, не задумываясь, его таким и принимал, привыкал к его причудам, поддерживал в безумных идеях, в сложных ситуациях, когда Гокудере это было необходимо.
Хаято стоял перед ним, сам до конца не понимая, говорить ли ему что-то ещё. Он не ждал никакой реакции. Просто запомнил, как когда-то ему сказали, что он больше не одинокий волк, и это воспоминание прокручивалось у него перед глазами раз за разом, пока друг осмысливал его слова.
Почему-то было совсем не страшно. Впечатление, будто покупаешь пачку сигарет с предупреждением о последствиях курения. Ты знаешь, что они могут принести вред и даже забрать жизнь, но это кажется таким далёким. С тобой этого не случится. И с Ямамото всё будет не так, как с большинством. Глупая наивная уверенность, но она не покидала его с первой секунды их встречи. Это не опасно. Не для меня. Я с этим справлюсь.
Он нащупал в кармане брюк пачку и провёл ногтем по картонной упаковке – поддаётся, прогибается.
- Ты серьёзно?
- Да, - просто ответил он. Сигарета отправилась в рот.
Хаято сам, как всегда, щелкнул зажигалкой, но ничего не произошло: ни мгновенной смерти, но и не осталось ощущения правильности и понимания, что всё в порядке. Сейчас он лишь напустил дыму, и между ним с Ямамото повисла неопределённость.
Первая затяжка неприятная, но она становится началом пути к определённой черте. Кто-то сказал, её нельзя пересекать. Её рисуют люди, толкующие о безопасности, но Хаято на самом деле плевать, и он делает вторую. В этот момент огонёк на кончике вспыхивает ярче.
Бьянки яркая, концентрированно опасная, густая. Но она приносит успокоение. Обволакивает всё внутри, и становится хорошо. Это почти ласка и подталкивание. Она никогда не останавливает. Будет преследовать его, угадываться в последующих вдохах, она будет среди них. И он, окрылённый этим, делает третий и четвёртый шаг-затяжку.
Они не столь значимы, как первые два, но дают понять: теперь он не остановится.
Девушки взволнованны и предвкушают продолжение. Он говорит им, что на самом деле никакой причины нет, ни в кого он не влюблён. Просто хотел покурить. Хотел дать им знать. Но они неверяще смотрят на него и всё равно чего-то ждут. Гокудера называет их дурами и откладывает сигарету в сторону. Никаких объяснений. Ничего и не нужно, она теперь тлеет сама по себе. Серая полоска нарастает, собирает в себя шепотки и слухи, смущённые хихиканья и заинтересованные взгляды, романтические представления, чужие фантазии. Она становится длиннее и не ясно когда сломается под собственной тяжестью. Падает неожиданно, отрезая всё лишнее.
Пятый смахивает всё одной фразой и прямо смотрит в глаза, требует честного ответа. И Хаято продолжает. Он экстремально ясно даст понять, что имел ввиду. Гокудере на секунду примерещилось, что всё повторится, как и с первым, но нет, сигарета догорела уже до середины, и пятый сшибает его с ног. Сасагава орёт и бьет его, как свою боксёрскую грушу, пока к Хаято не приходит озарение как далеко он на самом деле зашёл. Гокудера отталкивает Рёхея и прижимает руку к ушибленной скуле.
Будь он послабее, у него бы потемнело в глазах. Только Хаято это не берёт. Не вставляет так, как могло бы.
Но шестой и седьмой пытались. Подталкивали, кружили голову, лениво-насмешливо, почти безразлично сами ползли ему в рот, осматривали, ощупывали. Улыбались. С шестым не поддаваться хмелю сложнее. Он хотел ещё, не отставал и ненасытно захватывал следующий вдох. Хром поддавалась и уступала своё место, позволяя ему продлить игру-дразнилку за её счёт. Но Мукуро мало что интересует долго.
Восьмой проплыл мимо. Хибари приблизил к концу, покосившись и напомнив о ней - черте. О правиле, на которое Гокудера плевал, но думал об этом всё чаще.
Девятый всё знал задолго до остальных. Именно по нему когда-то невзначай скользнули пальцы, нехотя предупредили, обхватив в нерешительности,– да или нет. Реборн коснулся рукой края шляпы – определённо да. И ни слова больше.
Вдох-выдох-раскрытие-освобождение. Десятый. Не первый из-за страха. Он так близко к заявленной черте, маячит тёмно-рыжим светом, осторожно глядит на него. Последний и решающий.
Мимо него проплывают первый, второй, девятый – каждый. Он знает обо всех. Он чувствует, интуитивно впитывает предыдущих и завершает их круг. Подводит итог. Стоило ли оно того? К чему ты пришёл?
Фильтр на расстоянии вдоха. Весь поток проходит сквозь него и слышно: нерешительный далёкий шёпот, задумчивую тишину, попытки определить вкус осадка. Скажет бросить и никогда не браться за это вновь? Пожмёт плечами, оставив наедине с решением?
Не сигарете решать, выкуривать ли её. Не им диктовать, кто Гокудере должен нравиться и насколько сильно, кому он может говорить об этом, как часто. Хаято слушал. Замер перед Тсуной немного обрадовано, слегка потеряно, с тревогой ожидая холоднокровных «но», «всё равно», «не смотря на это». Непроизнесённые, они приведениями кружили над ним, и Гокудера в любой момент был готов пригнуться, упасть на колени, чтоб они не вцепились ему в волосы, не истерзали тяжёлую голову и горящее лицо.
Но улыбка Десятого – невозможная, обескураживающая, безумно тёплая - всегда прогоняла страхи, нерешительность, тяжёлые мысли-призраки, склоняющие его к земле. Гокудера готов был припасть к ней и так, по собственной воле, если бы увидел улыбку на лице, чье мнение для него было так важно. Она, спасительница, заслуживала этого и намного большего. Тсуна дёрнулся к нему - это всё не нужно было. Ничего, не надо. Всё хорошо.
Дома на всякий случай лежало ещё несколько пачек. Ещё многим теперь, не заботясь ни о чём, можно было открыть правду. Одна сигарета вроде бы не опасна. Общество, целая масса людей – это уже совсем другой разговор.
-
-
06.08.2011 в 19:54Тема каминг-аута раскрыта, однозначно.
Какие сравнения. *фап-фап*
-
-
06.08.2011 в 20:49-
-
07.08.2011 в 23:24Narico-chan
поделитесь, пожалуйста ссылкой на "Геометрию..."
-
-
07.08.2011 в 23:27-
-
07.08.2011 в 23:28cпасибо
-
-
08.08.2011 в 18:43Второе слишком запутанно, но что-то в этом есть.
-
-
14.08.2011 в 14:44-
-
14.08.2011 в 16:42Fran-san, обязательно вам откроюсь после окончания тура.
Автор 1.
-
-
01.09.2011 в 23:48Автор 2, люблю вас
-
-
02.09.2011 в 16:52а. 2